Летом 2011 стало возникать ощущение, что Yelawolf стучится в дверь мира суперзвёзд. Его проект «Trunk Muzik» буквально взорвался, приводя к огромному количеству фанатов, заключению контракта с «Interscope» и месту за столом «Shady Records» рядом с Эминемом.
Артисту, который уже побывал однажды в системе крупного лейбла (он ранее работал с «Columbia Records», но расторгнул контракт спустя год), стало казаться, что планеты наконец-то встали на свои места, а хип-хоп вот-вот увидит своего первого белого, зататуированного, пьющего виски, поедающего сомов, разъезжающего на полноприводном автомобиле южанина. Всё, что ему нужно было — это один хит, одна песня, которая бы постоянно крутилась по радио в час пик, и его имя стало бы общеизвестным. Успех казался таким близким.
Но даже самые хорошо изложенные планы, связанные с людьми и звукозаписывающими лейблами, часто идут наперекосяк. В зависимости от вашего понимания слова «успех», дебютный альбом Yel’ы, «Radioactive», был либо провалом, либо успехом. Конечно, продажи были довольно разочаровывающими, и на радио альбом не попал — до боли иронично для альбома, название которого — отсылка к радио, — но этот альбом содержал хорошую музыку, достаточно хорошую для того, чтобы фанаты не сходили с вагона «Slumerican».
Так что, хотя у Yelawolf’а были некоторые сожаления о проекте, он во многом его поддерживает. Как он сказал, когда мы недавно говорили: «На „Radioactive“ была классика. Gangsta Boo и Eminem на одном треке? Я очень горжусь этим, и на альбоме много вещей, которыми я очень горжусь. Это неплохой альбом, там есть отличные песни, но я не полностью прочувствовал его. Есть такие моменты, где я думаю: „Чёрт, надо было вот так сделать… надо было быть таким…“. А потом удивляешься, почему какая-то песня цепляет. Это ужасная, ужасная песня, но она цепляет. Её продают. Ты начинаешь в неё верить, потому что люди верят. И только это важно».
Так традиционная дверь в мир звёзд музыкальной индустрии закрылась. Видимо, Yelawolf’у не было суждено пройти сквозь эту дверь, поэтому он решает прорубить свою собственную. Он получил урок. На протяжении следующих четырёх лет, он как будто говорил «к чёрту всех, я буду собой». Yela твёрдо решил избавиться от всего, во что не верил.
«Я понял, что нельзя делать что-то наполовину, — сказал он. — Нужно делать то, что любишь, для себя. Идеи, в которых меня кто-то убедил, в которые я полностью не верил, не сработали». И так он начал проводить больше времени в Нэшвилле, где он вырос, где был окружён музыкантами всех жанров. Он решился начать татуировать своё лицо, много ездил на мотоцикле и, самое главное, вернулся к созданию музыки, но на этот раз это была музыка, созданная только для него самого.
Без давления лейбла, Yela работал над проектами, над которыми хотел работать: EP с Ed’ом Sheeran’ом, проект с Travis’ом Barker’ом, микстейп с DJ Paul’ом, это всё было частью осознания того, как песни Yelawolf’a должны звучать на самом деле, и стало очевидно, что, если он хотел полностью перевести свою жизнь в музыку, ему пришлось бы понять, как объединить классическую кантри музыку, южный рок, на которых он вырос, и хип-хоп. Как он объяснил: «Я делал это [смешивал жанры] на протяжении многих лет, а если я не делал этого буквально в музыке, я говорил об этом. Элементы этого есть на „Good to Go“. Я всегда пытался показать, чего я хочу. Задачей было объединить все эти жанры. Оказывается, это невероятно сложно [смеётся]».
Если выделять волшебный момент, в который всё сложилось, то это момент, когда они с давним партнёром по продакшну WLPWR были в Нэшвилле, записывая то, что позже станет «Trunk Muzik Returns» и придумали «Tennesee Love». Как Yelawolf объяснил: «Когда я записал эту песню для „Trunk Muzik Returns“, я подумал, что это зачатки к „Love Story“. Звучало идеально. Естественно, искренне. Звучало правильно».
С «Tennessee Love», ставшей наброском, альбом «Love Story» начал вырисовываться. По звучанию, результат намного ближе к «To Pimp a Butterfly» Kendrick’а, чем «Radioactive» или «Trunk Muzik». В основе обоих проектов — живая музыка, и оба альбома базируются на огромном количестве музыкальных влияний вне хип-хопа. «Love Story» насыщен гитарами и скрипками, и не нужно гадать, к кому отсылается песня под названием «Johnny Cash», хотя именно «Johnny Cash» не так похожа на традиционное кантри, как «Devil in My Veins», которая, по сути, — только игра на гитаре, скрипках и пение Yelawolf’а. Ни капли рэпа или барабанов.
Термин «кантри-рэп» — заслуженно ужасает многих фанатов хип-хопа (спасибо Nelly), но «Love Story» — это не кантри-рэп. По правде говоря, это не похоже ни на кантри, ни на рэп. Только на Yelawolf’а. Он прекрасно знает, что он вне границ традиционного жанра, но он не думает об этом. Мысли об этом только разрушили бы музыку, заставили бы её звучать неестественно. Как он сказал: «У меня нет никакого желания разрушить границы между жанрами. Я — это я. И много ребят уже подсели на мою музыку. Они уже слушают «Johnny Cash», они уже слушают «Gangsta Boo».
Вот мы и здесь, четыре года спустя «Radioactive». Yelawolf, похоже, ещё дальше отошёл от мейнстримного понятия «звезда», но он счастлив как никогда и делает такую хорошую музыку, какой никогда не делал. «Нужно гордиться тем, что делаешь, а „Love Story“ — это, несомненно, моя гордость, — говорит он. — Я сделал что-то такое, после чего можно умирать — такое ощущение, что я закончил свою работу на Земле».
Nathan S. — главный редактор The DJBooth. Перевод Софьи Ряскиной.
