Широко известно, что команда Джеффа и Марка из Bass Brothers работала с Эминемом еще до того, как он стал известен, а позже выпустила несколько его фирменных хитов, таких как «Without Me» и «Lose Yourself». Все знают это историю наизусть, но все же не настолько хорошо, как помнит ее Jake Bass:
Сейчас Джейк продолжает семейный музыкальный бизнес и в данный момент гастролирует с D12. Во время турне, когда D12 выступали в Амстердаме с Ice Cube, он дал интервью местному энтузиасту хип-хопа.
Джейк начинает свою историю с упоминания местной радиостанции Детройта, которую слушал его дядя. Сейчас она приобретена христианской радиовещательной сетью и очень далека от своего образа 1990-х годов:
Мой дядя услышал Маршалла по радио на местной станции WDRQ 93.1 посреди ночи. По сути, они устраивали вечер открытого микрофона. Он там фристайлил. И он звучал как рэп-Бог.
Все мы помним эту огненно быструю читку, при которой он еще умудрялся выдавать остроумные вещи. Мой дядя позвонил на радиостанцию. Типа: «Кто, черт возьми, это был?! Это было превосходно. У меня есть студия звукозаписи. Я хочу, чтобы ты пришел и записался».
[Эминем] появился вскоре после этого. Он не думал, что он приедет прямо сразу, но Эминем и все остальные так и сделали. Все были потрясены. И все были поражены тем, что он белый. В то время было просто неслыханно, чтобы такой элитный МС был белым. Vanilla Ice ведь просто был смазливым парнишей, так что в хип-хоп сообществе это было очень значитально, что его [Эминема] стали воспринимать всерьез.
Когда он начал запись, они поняли, что в этом есть что-то действительно особенное. Первой его пластинкой, записанной на нашей студии, стала Soul Intent — «Backstabber». Его записал наш инженер Майк Уайлдер. В этот момент мы подумали: ладно, мы должны подписать его. Мои отец и дядя говорили: да, он необработанный алмаз.
Итак, с ним подписали контракт в 1995 году, а через год выпустили пластинку «Infinite». И все были чертовски взволнованы этим. Это была такая уникальная вещь для хип-хопа и для Детройта.
И оно не сработало. Никто не хотел крутить эти записи. Я помню, что все были разочарованы этим, потому что они сильно вложились. Они печатали пластинки, печатали кассеты и печатали плакаты. Мой дядя управлялся со звукозаписывающим лейблом как с одним из ведущих лейблов.
Одно дело, если пластинка людям не нравится. Другое дело, что люди думают, что это невозможно только из-за цвета его кожи. Да, он открывал для себя свой голос, он все еще разбирался в том, каким артистом он хочет быть. Я не говорю, что это было самое невероятное дерьмо в мире того времени.
Но потом, в следующем году он доказал, что все ошибались, когда дал этому еще один шанс и придумал образ Slim Shady.
Эта движуха придала команде Bass Brothers новую волну энтузиазма и бросила искру надежды.
В тот момент я подумал: хорошо, давайте дадим ему еще один шанс. Потому что у него новая личность, это новое направление. Давайте снова приложим все усилия, потому что все все еще верят в это. И то же самое — отпечатали компакт-диски, отпечатал винил, отпечатали плакаты, и все это повторилось.
В этот раз уже все стало набирать много больше шума, потому что он говорил вещи, которые никто не говорил. Люди, возможно, думали об этом, но они не произносили это вслух. Итак, когда у него появилось это наплевательское отнощение, в тот момент он разобрался в себе. И это выстрелило.
Но, в то же время, все продавалась не такими уж сумасшедшими темпами и все еще не окупалось полностью. Но именно тогда, когда они это выпустили, у него появилась возможность поехать на Рэп-Олимпиаду в декабре 1997 года.
Он таскал кассеты повсюду, когда стал подписантом, и он тогда взял кассету с собой. На самом деле, он с моим дядей собрали такой микстейп из отрывков четырех лучших записей, и он взял их с собой.
Мы все знаем, что он проиграл. Но у него была с собой кассета, и он отдал ее Эвану Богарту, который работал на Interscope Records, который в то время был еще ребенком, и передал ее Джимми [Айовину].
И все это не какая-то там шуточная история, это было в декабре 1997-го, феврале 1998-го, моему дяде позвонил Дре. Потому что на пленке был номер телефона моего дяди и старый адрес моей бабушки. Они наверное решили: «Вот с кем нам нужно связаться». И это был мой дядя.
И я подумал: что?! Чертов Dr. Dre разговаривает по телефону? Когда он сказал это Эму, казалось что такое вообще невозможно. Просто мы все жили ощущениями что мы на самом дне, и тут такое.
В следующие выходные Эм и мой дядя поехали туда, а потом поехал и мой отец, и они заключили сделку. И все началось. После этого они три месяца работали над альбомом и закончили его. И [лейбл] такой: «Что?» Вот и все? Все готово?
И они сказали: да, мы готовы. Просто поместите нас в студию, и мы это сделаем. Итак, те треки, которые были на этой кассете, были из студии 8 Mile, те которуе они записали для первого альбома.
Очевидно, они сделали ремикс. Мой отец перепродюсировал некоторые вещи и наложил на них побольше инструментов. Но вокал остался неизменным. Вокал был из студии 8 Mile в дерьмовой вокальной кабинке, которая вся гулкая и древесная. У нее такой звук. Но именно это сделало его таким резким и искренним.
